Роман, почему вы выбрали профессию казначея?

В то время, в начале 2000-х годов вряд ли кто планировал становиться корпоративным казначеем. Когда я проходил обучение в ВУЗе, наиболее популярной, наверно, была профессия банкира. Все хотели быть банкирами, и мечта любого мальчишки была перейти на Факультет «Кредита» Финансовой академии, потому что «Кредит» сразу прямиком шёл на практику в банк, и вы становились модным, классным, красивым.

Во многих банках зарплата была привязана к курсу доллара, что вполне почётно в условиях девальвации, которая случилась в 98-м году. Это давало дополнительные большие доходы. В то же время предприятия промышленности, которые были на тот момент не совсем в почёте, требовали квалифицированных кадров. Им намного больше требовалось грамотное финансовое управление, чем банкирам, потому что банки были популярны, они могли сублимировать и забирать лучшие кадры, а вот промышленности их не хватало. И, таким образом, чисто случайно я сначала попал на государственную службу. Потом мой руководитель перешёл на работу в энергетическую компанию «Нижновэнерго», и я, соответственно, тоже, а дальше моя карьера целиком развивалась в промышленности.

Из промышленности как таковой уже не выпрыгнешь. Здесь образуется некий конфликт интересов и профессиональной антагонизм: мы банкирам должны были противостоять и не давать «грабить» промышленную отрасль, потому что уровень ставок, комиссий и то, что происходило в тот момент в банковской сфере – действительно поражало, и промышленность очень сильно страдала, все это она не могла выносить. Нужно было разрабатывать конкурентную среду, нужно было отбивать те ростовщические повадки, которые начали зарождаться в банковской системе, и приводить их к неким культурным правилам игры, которых тогда не хватало.

Профессия выбрала вас или вы профессию?

Парадокс, потому что сейчас к этому вопросу часто возвращаюсь. Мои дети обращаются ко мне и говорят: «Папа, что ты по этому поводу думаешь, нам требуется твой совет?». Это приятно для любого родителя, когда дети хотят быть такими же, как ты, и хотят пойти в твою профессию, но я должен судить объективно и должен им рассказать, как все происходило и кто выбирал: я профессию или профессия меня?

Наверное, уже в седьмом классе понимал и всем говорил, что буду финансистом. В тот момент вряд ли я бы мог рассказать, кто такой финансист и что сулит эта профессия, в чем её смысл. В детстве я рисовал денежные банкноты и векселя, придумывал свои денежные знаки, писал каким банком они эмитированы. Прогнозировал, что буду банкиром, поэтому говорить о том, что я выбирал эту профессию… нет, я выбирал профессию финансиста или банкира, а получилось так, что стал казначеем по промышленности.

Кем вы вдохновляетесь с профессиональной точки зрения?

Я заканчивал Финансовую академию, и у нас был факультет международных экономических отношений. Получилось так, что на этом факультете была очень славная плеяда выпускников. Это были Потанин, Прохоров – люди из «Норильского никеля». Эти два человека уже на тот момент были для нас мощными монстрами. Хотя мы могли к ним прикоснуться: они приходили на встречу выпускников, участвовали в мероприятиях института. Естественно, они были лидерами.

Человек, который произвёл на меня самое глубокое впечатление – это глава Центробанка Виктор Геращенко. В тот момент мы на него смотрели как на бога и хотели быть такими же. Он прошёл и советский период, и период становления государства России, и пытался на развалинах Советского Союза создавать новую финансовую систему.

Для нас, как для выпускников, в то время такие люди были словно живые ископаемые, потому что сначала мы думали, что весь опыт, который был при советской экономике и финансах – это что-то эфемерное. А когда мы стали учиться и понимать, как была устроена система при Советском Союзе, как проходили денежные реформы, что существовала инфляция и были проблемы с внутренними и внешними займами. И что финансовая система в плановой экономике наоборот сложнее, потому что её надо регулировать так, чтобы она не сломалась.

Что самое сложное в профессии?

А я, честно, не знаю, что сейчас сложного в профессии. Наверное, знаете что… Я не выношу непрофессионализм, когда люди не понимают, o чем они говорят, но делают это с высоких трибун или ещё в каких-то профессиональных кругах. И, соответственно, самое сложное – это попытка убедить таких людей в том, что белое – это действительно белое.

Есть ли у вас профессиональная мечта?

Очень простая – стать министром финансов.

Почему именно Роскосмос?

Я люблю играть в хоккей. На одной из тренировок подъезжает ко мне вратарь во время перерыва:

— Слушай, там ситуация непонятная в «Роскосмосе» с казначейством, давно нужно руководителя поменять, в общем, тебе надо туда идти.

— Мне? Куда? Почему?

— Все, я договорился, сейчас кадровику отправлю твоё резюме, ты дальше разбирайся.

Таким образом, завертелось. Когда спрашивают, продвинули ли меня, я отвечаю, что да, замечательный был вратарь на хоккее, Макс, а больше я про него и не сильно-то знал. Так я перешёл на работу в «Роскосмос».

С какими сложностями в Роскосмосе вы сталкивались?

Самая сложная задача – это авторитет подразделения. Когда я пришёл в «Роскосмос», меня поразило, что казначейство было нелюбимым подразделением, с которым никто не хотел общаться и все его считали центром «непринятия решений». Тогда думали, что обращение в казначейство – это сказка о потерянном времени.

Чтобы перейти к работе, нужно было перебороть эту ситуацию. Научить своих коллег себя уважать всеми способами. И делать это конкретными делами: вникать в работу, менять подход, выслушивать и помогать людям.

При увольнении коллеги давали мне наставления: «Наши начальники очень креативные и будут выдумывать кучу идей, которые не имеют ничего общего с жизнью. Ты от них, пожалуйста, отбояривайся. Придумай, как этим не заниматься. А если (не дай Бог) они тебе предложат кэш-пулинг – это самая губительная идея для всей отрасли!» Тогда я понял, что кэш-пулингом нужно заняться в первую очередь.

Какие основные достижения можете отметить?

Наверное, как раз кэш-пулинг. Сперва была неорганизованность и несистемность в работе с банками. Когда есть Гособоронзаказ и существует некая парадигма, что главное выполнить его любыми силами, то все остальное получается «от лукавого», «вся это ваша коммерция», придумки и так далее.

Было понятно, что в отрасли большое количество денежных средств и в то же время достаточно большой и временами некомфортный кредитный портфель, который нужно приводить в соответствие с нормальными корпоративными стандартами и общими рыночными законами.

Начали с приведения в порядок пассивов. Объяснил банкам, какой объем пассивов находятся у них и как эти пассивы подкрепляют активы. Почему-то пассивы наши для них дешёвые, активы дорогие – все это по классике. Пытались привести к нормальным параметрам. Достаточно быстро перековали кредитный портфель, сделали его комфортным с точки зрения ставок и сроков. Тем более, что в нашей отрасли есть много льготных программ, которые способствуют снижению кредитных ставок по всем направлениям.

Система государственной поддержки большая по компаниям, работающим в системе государственных финансов. Нужно, в первую очередь, этим воспользоваться. Специфика заключается в том, что у нас большие остатки, но эти денежные средства – целевые, и никуда их потратить нельзя. Есть только небольшой объем денежных средств, «некрашеных», с которыми можно что-то делать.

В первую очередь, мы собрали все некрашеные средства, которые были размазаны по отрасли, в среднем они размещались ниже «ключа». Получился хороший, достаточно явный кулак ликвидности. Многие банки оторопели, поняв, что объем размещения уже десятки миллиардов. Можно сделать достаточно хорошую ликвидность и спасти позицию для банка, если у него возникли проблемы. С таким игроком на рынке нужно считаться, и по итогам прошлого года средняя ставка размещения увеличилась примерно на 40%. Это с учётом того, что мы работаем исключительно с банковскими депозитами, и у нас нет каких-то инструментов по ценным бумагам – пока занимаем очень консервативную позицию. Соответственно, и набор банков у нас тоже строго определён. Это большое достижение мы сделали в рамках дочерней компании «Финкосмос» (до октября 2023 г. «РК-Финанс»), которая позволяет зарабатывать отрасли дополнительный доход.

Кредитный портфель мы хорошо оптимизировали с точки зрения ставок и объёмов, как я говорил ранее. Также мы выпускаем много регламентирующих документов, чтобы привести систему работы в порядок. Самое главное, мы выстроили взаимоотношения с банками. Теперь любая компания Госкорпорации не чувствует себя незащищённой при общении с крупным банком. Если большие банки говорили: «Да кто вы такие?», то сейчас при невыполнении каких-либо договоренностей всегда есть поддержка департамента казначейства госкорпорации. Таким образом, мы доказали банковскому миру, что являемся корпорацией в финансовом плане, и нас воспринимают как единое целое.

Все остальное… оно оцифровывается и понятно. Можно сколько угодно рассказывать про попытки изменения федерального законодательства, про создание специальных резервных фондов. Это все текущее, но повторюсь, мы создаём финансовую основу корпорации и говорим, что в корпорации, как у мушкетёров «один за всех и все за одного».

Как вас изменил Роскосмос?

«Роскосмос» меня приобщил к большому миру космоса. Строчки песни «и снится нам не рокот космодрома» раньше казались мне простыми словами. Когда я увидел первый пуск ракеты и вырвавшийся столб пламени, когда вибрация передались мне на грудную клетку и побежала по всему телу – моя жизнь изменилась, наверное, навсегда.

И ты понимаешь, что причастен к великой отрасли. И что тебе, финансисту, нужно помогать развивать эту отрасль, ведь она дает возможность создавать замечательные ракеты и преодолевать земное притяжение.